1500 слов Мила потянулась к металлическому табло с кнопками, надавила на нужную. Палец влажно соскользнул вниз, попутно легонько нажав и другую кнопку. Лифт взмыл, Милу шатнуло, потом еще раз - казалось, кабину раскачивало из стороны в сторону. Как будто на подъемнике канатной дороги, с веселым ужасом подумалось ей. Ну окей, вниз смотреть не будем. Двери разъехались, Мила выплыла наружу, приложилась затылком к холодному камню стены. Голову обносило. Переступила ногами. Узкие туфли, офигительно красивые, купленные еще в Испании (ага-ага, покивала Мила, испанский сапожок), но надетые всего пару раз, натирали мизинцы ничуть не хуже чертовых новых коньков. В довершение всего, стоять на каблуках, а, тем более, идти, было дико неудобно. Подумала: не хватает еще навернуться на этих лабутенах, и тут же скинула туфли. Наклонилась, ее снова качнуло, к горлу подступило, Мила ухватила за ремешки и резко выпрямилась, пошлепала вперед. Никто же вроде не видит? А если и увидит – вот им не пофиг? Завернула за угол. Ну вот же - все получилось, добралась до места назначения. Подруга рвалась сопроводить, но Мила с жаром уверяла, что все у нее нормуль, и что справится сама, надо лишь скорее покинуть помещение. И правильно сделала, останься она еще хоть на немного там, средь шумного бала, и кому-нибудь точно пришлось бы ее транспортировать. Двинулась по коридору, рассеянно глядя перед собой. И вдруг резко затормозила, качнувшись всем телом. Дверные номера красноречиво сообщали о том, на каком этаже Мила находится. Вновь накатила волна веселого ужаса: как же так? Как так вышло? Н-да… Не иначе, подсознание за нее все уже решило. Мысли заметались, закружились, и Мила попросту ждала, пока в голове станет пусто. Скосила глаза, оглядела декольте – нигде ничего не вываливается, хотя, скажем так, на грани. Словом, все, как и было задумано. Вон, даже Гошка комплимент сделал. Да что там Гошка – сам Же-же выдал цветистую фразочку, сдобренную каким-то французским словечком. «В глаза, я сказала, в глаза смотреть», - поржала на это Мила. Но… чего ж тогда не на всех подействовало? Или подействовало, но просто смутило? Ну, вот опять… Зацикливаться на всем этом совсем не хотелось. Мила отставила руку, дотронулась до выступающего округлого бортика, и, скользя пальцами по поверхности стен и дверей, профланировала дальше. …Лодка плывет по широкой водной глади, Мила чувствует себя тургеневской, нет, бунинской барышней. Съехав по сиденью вниз, Мила опустила ладонь в прохладу реки. Теперь можно, склонив голову и полуприкрыв глаза, исповодоль рассматривать того, кто на веслах. Нет, но какое сосредоточенное лицо! Безумно хочется увидеть хоть тень улыбки на нем. Вокруг тишина, безмолвие. Время останавливает ход… Припекает. Мила вскидывает голову, жмурится, потом расслабляет веки. В груди разливается тепло, рука слегка немеет, но Мила не вынимает ее из воды, собирая пальцами такие необычные ощущения… Ощущения гладкой деревянной поверхности. Мила очнулась. Оказывается, с закрытыми глазами она уплыла до самого конца коридора. Так-так, пробормотала, и что теперь? Искомые цифры с небольшой заминкой, но вспомнились. Минутное сомнение было отброшено, Мила крутанулась на пятках, взмахнула руками, едва удержала равновесие. Во, я даю – подумала. Вздохнула и решительно двинула к нужной двери. Или, быть может, поскользила по водной глади? А что - идея. Бегущая по волнам, все дела. Чем не тема для произвольной? Под дверью Мила замерла с рукой на отлете. Рука сжимается в кулак, стукнуть нужно всего лишь разок, но Мила отчего-то медлит. А тут еще щеки разом потеплели (как некстати!), и во рту стало сухо и противно. Блин, жвачку-то и не взяла, эх. Пожевала губу. Или, чего доброго, не стоит и соваться? Потопталась, поправила вырез платья. Черное опять, прошлогодний тренд, но что мужики в этом понимают? В любом случае, минимализм ей идет. Платье – черное, волосы – рыжие. Как говорится, оrange is the new black. И все такое... Да что ж за чушь в голову лезет? Оглядела себя еще раз, убедилась, что лифчик не выглядывает. Жмет только, зараза, ну да ладно. И ведь вроде, не поправилась. Скорее всего, перед месячными все набухло. Осторожно поднесла руку к двери, резко отдернула. Тряхнула головой. Все происходящее начало казаться не самой лучшей идеей… Чтобы сбросить вязкое наваждение, Мила задерживает дыхание и с резким выдохом ударяет кулаком по двери, аж костяшкам становится больно. Зато помогает прийти в себя. Прислушивается к приближающимся шагам и какой-то шумной возне где-то там вдали. За дверью обнаруживается хозяин номера – растрепанный, в мятой, машинально успевает отметить про себя Мила, рубашке на голое тело. Взгляд удивленный и встревоженный что ли. Мила включает дурочку, и, смеясь (пусть это и не совсем похоже на смех), здоровается. Получается: – Добрвечер! – Мила, а что… А ее тем временем кренит, Мила склоняется и почти что падает, почти налегает на Отабека, тот подхватывает ее под локоть. Рука горячая, сильная, держит крепко. Обдает приятным, с ноткой горчинки, запахом тела, приглушенным парфюмом, а еще едва уловимым запахом пота. Мила смотрит куда-то в плечо, и куда-то туда же падает голова. Щеки обдает жаром. Все кажется таким странным, таким волнительным… – Э-э, те че здесь надо?! От неожиданности Мила вздрогнула, дернулась, туфли грохнулись на пол. Из-за спины Отабека высунулся Юрка. Глазищи на пол-лица, смотрит недобро. На голове гнездо из спутанных волос. Сложно удержаться, хочется заржать в голос: – Юра! – расплывается в улыбке. – Фи, как некультурно. Я на пару слов, – проглатывая звуки, начинает Мила, – чисто пздравить… – А те че - банкета не хватило? - Юрка пытается выдать что-то еще, но Мила, мотнув головой, перебивает: – Так, стоп. Погодит-те, – запнулась на слове, – а это чей… номер? – Слышь, Баба, ты там че - совсем в дрова? Толком обидеться не получается, вид расхристанного и какого-то нелепого Юрки ужасно веселит – сам, небось, туда же, в дрова. Отабек предпринимает попытку урезонить друга, но Юрка продолжает, подгребая ближе, срываясь на крик: – Чей-чей? Отабека! А то не видишь? И, бля, хватит на нем висеть! Ноги что ль не держат? Милу подбрасывает, но тут вступается Отабек: – Юр, перестань, это было грубо, - произносит сурово, но смотрит почему-то заискивающе. Или показалось? Потом он поворачивается к Миле, взгляд участливый: – Может, присесть хочешь? И тут же препроводил ее к креслу - под возмущенное фырканье Юры. Постойте, а Юрка-то что тут забыл? Да еще в такое время? Мила озвучивает это вслух. – А он вообще-то друг мне, не ясно? Единственный, если че. Посидеть мы с ним планировали. Без баб! – почти проорал. – И вообще, я те маленький, блин, чтоб отчитываться? Баиньки, тоже мне! Ты че-то попутала? Отабек шикнул на Юру, неуверенно пробормотал извинения. Юра набычился, плюхнулся на кровать, скрестил руки на груди. Отабек, подойдя к нему ближе, склонился и, кажется, что-то шепнул, но Мила, само собой, не расслышала. Покрутила головой, обвела взглядом номер. Бокалы на столике, брошенный пиджак на спинке стула. Перед глазами все плыло, какие-то детали, казалось, ускользали от ее понимания. Хотелось спросить о чем-то важном. Мила начала и закашлялась на полуслове. Отабек протянул стакан с водой: – Будешь? Принимая стакан, слегка прихватила палец Отабека. Стакан едва не выскользнул из рук, Мила взвизгнула, но Отабек молниеносно среагировал, помог удержать. Юра, наблюдая за всем этим, шумно выругался. Отабек на него взглянул… с осуждением, вероятно? Не разберешь. Мила сделала несколько торопливых глотков. На какое-то время ей удалось совладать с головокружением, но ощущение реальности все равно было каким-то иным. Комната, казалось, то расширяется, то сужается. Отабек покачал бутылкой, галантно предложил - очевидно, из вежливости - выпить. Мила отказалась. Юрка саркастично усмехнулся и также отказался. Отабек замер с бутылкой в руке, а потом все-таки плеснул себе. Так получилось, что кресло стояло напротив Юры. Нужно было как-то исхитриться и повернуться к Отабеку. Да, кстати, что-то там она собиралась сказать. Мысли разбредались, Мила попыталась на чем-нибудь сосредоточиться. Юрка болтал босой ногой, руками цепко обхватил и прижал к себе подушку, постоянно хмурился, но старался принять самый независимый и дерзкий вид. Шелковистое бежевое покрывало свесилось с кровати почти до пола и грозило упасть. Мила все-таки развернула корпус, перевела взгляд на Отабека. Вот, другое дело. Тот молчал, цедил янтарную жидкость из своего бокала, взгляд был нечитаемый, темный. Когда он сглатывал, движение прокатывалось по кадыку. Мила залипла. Отабек что-то спросил, и она принялась пространно и путано объяснять, самой же ей в этот момент представлялось, что речь ее искрометна. У кого-то загудело оповещение об смс, Отабек с бокалом тут же отошел к окну, проверил телефон. Юра насупился, что-то сердито пробурчал, со стуком закинул ноги на спинку кровати, Мила аж вздрогнула. Юрка для верности еще раз брякнул ногой. Одна штанина немного задралась, оголив тонкую, бледную, практически белую, особенно, на контрасте с иссиня-черными брюками, лодыжку. Ноги, нельзя не отметить, красивые, длинные. Даже, в каком-то смысле, залюбоваться можно… Лучше всего наблюдать Юрку в естественной для него среде - в балетном классе, там, или на льду. Подумать только, сам - мелкий, а что вытворяет! Поправила себя: не такой уж и мелкий, вон, как вырос за два года! Когда-то – Мила с трудом призналась в этом себе - она даже была влюблена в него, но этот Юрка!.. Заноза в заднице. Еще и прошлые раны бередил, нелепо так, походя: все эти шуточки за триста про хоккеистов. Ох, да что я все: Юрка да Юрка, вот Отабек… – А, пошло все нафиг! - взревел вдруг Юра, взвился, подскочил, метнулся к двери. – Ты куда? – дернулся за ним Отабек. Скакнул к столику. Чуть не расплескал содержимое бокала. Цокнуло стеклом по стеклу. – Мил, это, побудь тут, мы мигом, - и выбежал следом. Словно что-то могло сейчас сдвинуть Милу с места. Дотянулась до столика, глотнула из бокала – в нем оказался противный вискарь. Поморщилась. Поправила лифчик. Неужели все-таки поправилась? Тряхнула волосами. Надо только дождаться, а там…
Все ок. Продолжение, 950 слов …Отабек неспешно ведет рукой по коленке, пальцами проходит по бедру. Сбивчивый шепот проникает в сознание. В черноту глаз хочется провалиться, расплавиться там к чертям. Все остальное сейчас, как в тумане. Позади, в дрожащем мареве, что-то движется, колышется, постепенно принимая очертания… Юры? – Не боись, – подбодряет тот Отабека каким-то неверным, запыхавшимся голосом, – видишь, она совсем в дрова. – Юра… – Ну что, Юра? – громким шепотом. – Я тут счас ебанусь с тобой, - рвано, отрывисто. Отабек выдыхает - да так жарко. Драконье, что ли, у него дыхание? Рука продолжает скользить по бедру, поднимается выше. Мила чувствует, как все ее тело горит под этими прикосновениями. И тут Юра издает отчетливый жалобный стон, похожий на поскуливание. Что там такое с ним - может, утешить надо? Мила распахивает глаза… От увиденного ее бросает одновременно в жар и в холод. От увиденного связь с реальностью одновременно и слабеет, угрожая обмороком, и крепнет - с каждым стоном Юры, с каждым движением Отабека. В тусклой полутьме, подсвечиваемой лишь рассеянным светом из коридора, Юркина кожа, сияет мраморной белизной. Сам Юра вздергивается, словно пытается вырваться, взмывает вверх, но плотное кольцо рук - крепких, напряженных рук - удерживает его на месте. Удерживает неуловимого как ртуть Юру. – Разбудим, Юр, - хриплый шепот. Мила смаргивает, стряхивает последние остатки сна, но видение никуда не девается, а лишь обрастает новыми страшными, страшно-красивыми в своей правде подробностями. И Мила не в состоянии дать оценку увиденному, реальность обрушивается на нее, подобно лавине. Сейчас бы что-то выкрикнуть, какое-нибдь стоп-слово, чтоб все остановить - но что, и как? Любое слово, любой звук застревает в саднящем горле. Они стоят к Миле вполоборота, покрывало свалено бесформенной кучей на полу. Зачем? – отстраненно думает Мила, все равно ведь не в постели. Юра гнется так, что, кажется, вывернется наизнанку. Стонет сквозь зубы, цепляется за спинку кровати, сжимает деревяшку изо всех сил. На Отабека смотреть страшно, он перехватывает руками, сжимает то Юрины бедра, то (о боже!) немаленький член, ведет вверх, надавливает на шею. Входит с оттяжкой, со звуком. Склоняется, то ли кусает, то ли целует Юру в плечо. Юрка запрокидывает голову, волосами мазнув по Отабеку, заходится в подобии плача. В темноте не видно. Миле и самой впору заплакать. Это все так неправильно! Но, боже, как красиво! Отабек - сам как божество, и оба они – юные олимпийские боги. Несмотря на всю нереальность и ненормальность происходящего, Мила не может не отметить это. Юра всхлипывает, Отабек что-то шепчет. – Быстрее, ну пожалуйста! – тут Юрка мотнул головой, обернулся и встретился взглядом с Милой. Даже в полутьме было видно, как сверкают его глаза, округлившиеся от сильного изумления. «Только глаза зеленые и светят, как у кошки», пришло на память Миле откуда-то из дремучего детства. Юра быстро сожмурил глаза, так же быстро открыл, злобно зыркнул. Посмотрел выразительно, прикусив губу, а руку сжал в кулак, и кулаком этим качнул в сторону Милы. До Милы дошло, она зажмурилась - так же сильно, как это сейчас проделал Юра, постаралась удержать глаза плотно закрытыми. Получалось плохо. Особенно, когда вот это: – Резче давай, - задыхающимся голосом. Я ведь только украдкой, подумала Мила. Как будто из темноты пыльных кулис. Ты стоишь там, а внутри все замирает от желания попасть в этот дивный мир, куда тебя не пускают. Балерина взмахивает кистями рук, вскидывает ногу в изящном батмане, белая пачка подрагивает. Начинается волшебство, а ты, мелкая, стоишь, переминаешься, млеешь от восторга и ужаса и желаешь, пусть так, пусть издали, но прикоснуться к этому волшебству! Собственно, ничего не изменилось: она и есть – та маленькая девочка, до которой нет дела взрослым парням. Память обожгло еще одним воспоминанием детства, что-то из совсем раннего: красивый и противный Витька с кем-то целуется в раздевалке, а потом делает вид, что ничего не происходило. Кстати, кто это был? Вспомнить бы… Маленькой Миле обидно, когда Витя убеждает ее в том, что ей все привиделось. Улыбается так сладко и фальшиво, словно делает одолжение, а Мила все равно злится и потом долго дуется на него. Обида и ревность и сейчас застилала глаза, странным образом перемешиваясь с растущим стыдным и горячим чувством, которое понемногу заполняло всю ее. Грубый, гортанный рык Отабека заставил вздрогнуть, Мила выдохнула через прикушенную губу, приоткрыла глаза. Боже, он его сломает! Отабек ускорился и долбился так, что у Юры, казалось, вышибало дух. Ну почему ей всегда приходится оставаться в тени кулис? А, впрочем, в тени-то как раз и происходит самое интересное: в темноте подтрибунки, в темном углу раздевалки. Происходит, да только не с ней. Мысли снова путались. Это жар затапливал все мысли. И низ живота. Ноги совсем разъехались, пальцы предательски подгибались. Мила попыталась представить себя на месте Юры, почувствовать руки Отабека на своем теле, на своей груди, но даже с закрытыми глазами картинка не складывалась - Юра слишком фонил, Юры было слишком много. Скрыться от этого было невозможно. Миле хотелось либо убежать отсюда, либо провалиться сквозь землю. А еще хотелось смотреть во все глаза. И вдруг она отчетливо увидела себя – стоящую на коленях перед Юрой. Как она бы обхватила член, а Юрка бы сопротивлялся, сбивался с ритма, а потом отдался в ее руки. И двигались бы в едином ритме. В реальности же Юра вскинулся, закричал, крик заглушила ладонь, и Юра сразу как-то обмяк, а через какое-то время замедлил бег маятник Отабекова тела. Также - под приглушенный полустон, полукрик. Раздалось отчетливое «мой» - от Юры. Мила едва успела сомкнуть веки. Потом было слышно, как оба утопали в душ. Наконец-то... Мила попробовала осознать случившееся только что. Не получалось. Привстала на нетвердых ногах. Оглушенная, потерянная и потерявшаяся в ощущениях. Только сейчас она ощутила, как впивается в ребра лифчик, спирает дыхание, и терпеть просто невыносимо. Мила, изловчившись, расстегнула и вытащила его из платья. Осторожно ступая, просочилась к выходу. Шумела вода в душе. Шумел Юра. На миг все стихло. – Юр, мне никто не нужен, кроме тебя! - взволнованно, громко. Мила, стоя на пороге, замерла. Ну вот зачем он так? Почувствовала, как неотвратимо защипало глаза. Рот кривился. Господи, как она раньше этого не замечала? Как никто этого не замечал? Плетясь по коридору, находясь в самых растрепанных чувствах, Мила вспомнила про забытые туфли. Возвращаться обратно не хотелось, да и было невозможным в принципе.
С одной стороны, вроде и приятно получить отзыв, но с другой - стыдно, и очень. Текст совсем не чесан (выглядит, наверное, как гнездо на Юриной голове). Пробежалась глазами: ошибки, местами какие-то нестыковки (( И вот чего не ожидала - так это того, что редактура здесь ограничена временем. Ну лан, на будущее учту.
veronika-ambrozova, рада, что понравилось. В целом, история основана на собственном опыте - не столь травматичном, но тем не менее. Насчёт Милы есть некоторые мысли. Попытаюсь, может быть, в Бонус.
Спасибо за исполнение, милый автор К сожалению, это совсем не то, чего хотелось бы, но тут уж моя вина - надо учиться лучше формулировать свои пожелания) заказчик
-
-
05.02.2018 в 17:22-
-
05.02.2018 в 17:29-
-
05.02.2018 в 18:38Продолжение, 950 слов
-
-
05.02.2018 в 22:38-
-
06.02.2018 в 00:12И вот чего не ожидала - так это того, что редактура здесь ограничена временем. Ну лан, на будущее учту.
veronika-ambrozova, рада, что понравилось.
В целом, история основана на собственном опыте - не столь травматичном, но тем не менее.
Насчёт Милы есть некоторые мысли. Попытаюсь, может быть, в Бонус.
-
-
06.02.2018 в 09:30Бедная Мила.
Но очень круто ♡ Отабек ♡
-
-
06.02.2018 в 11:28-
-
06.02.2018 в 15:20Дадада, автор, хотим бонус!
Бедная Мила.
Но очень круто ♡ Отабек ♡
Попробую. Только вот со следующей недели у автора учеба начинается...
ох, какие страсти! Спасибо!
Как выяснилось, страсти-то все в другом месте
Вечером загляну туда, почитаю
-
-
06.02.2018 в 15:39заказчик
-
-
06.02.2018 в 17:19Попробую бонусом додать ))